09/03/21 Автор: Johnny Fist

Заметки нерадивого ефрейтора

"Что за ночь?"

И снова я на этой поганой службе. Моя конура, как её еще называют «Пункт охраны», с каждым моим заходом сюда воняет всё больше. Я точно знаю, что воняю не я, так как я не могу вонять мертвечиной. Кажется, что кто-то по-тихому сожрал какую-то дичь и останки запрятал где-то глубоко, чтоб никто не нашел.

Я поэтому и жалею, что на территории нет ни одной собаки. Раньше были, но прапорщик, пидарас еще тот, перестрелял всех. Он их не любил (а кого он вообще любит?). Вот собак и не стало. Раньше они хоть унюхивали подобные хрени и их сжирали (некоторых и это умертвило), а теперь и этого нет. А мне же неделю здесь сидеть безвылазно. Нет, я выходил там посрать, пожрать, да и поспать в казарме, но всё остальное время – тут. Вонь невыносима.

Я решил ночью, когда вся часть уснёт, как следует обследовать каждый угол и найти что так сильно воняет.

Где-то около начала первого ночи я приступил к работе. Обшарил каждый угол в этом чертовом пункте приему/передачи передач. Нет ничего, что могло бы хоть минимально натолкнуть на причины вони. Никто даже портянки не забыл. К трём утра, пройдясь по два раза везде, я заебался так, что сел и заснул. Плевать. Служба идет, а солдату похуй.

На следующий день вонь еще больше усилилась, а я практически не выходил из этой кибитки. Откуда ей взяться? Тогда я принял решение обшарить всё вокруг своего наблюдательного пункта. Что-то должно точно быть.

На следующую ночь, уже в установленное время, я вышел на двор под видом, что мне надо перекурить.

Я посмотрел в сторону административного здания. У полковника сегодня было гуляние. Нет, он ничего не отмечал. Просто наши с ним службы по-разному проходили. У него бляди, выпивка и всё сопутствующее. У меня – вонизм в пункте, параша на улице и мечта хотя бы увидеть бабу, про большее я молчу. Даже очко товарища мне не в радость. Спартанские заповеди у нас бытуют, но я не практикую. Я атеист.

В общем, я вышел и, чтобы не привлекать внимание, закурил. Пока я курил, я оглядывался по сторонам и обходил свой пункт, заглядывая в каждую щель. На это у меня ушло порядка часа. За это время я успел выкурить всю пачку сигарет, мне тошнило, я вырвал, но ничего не нашел.

Заебанный в край и от сигарет, и от поисков безуспешных, я вернулся в свой наблюдательный пункт и снова заснул.

На следующий день вонь еще больше усилилась. Я уже просто не мог находиться в этой кибитке, а тем более исполнять гражданский долг. Пользуясь случаем, я забежал в казарму и спросил у всех, кто меня сменял, не бздит ли им в наблюдательной.

И тут всё было расставлено по своим местам.

Сеня, сельский вылупок, которому отродясь было только 18 лет, каждую неделю получал из села от своей мамки передачки. А именно – три курицы и ногу свиньи. Сеня, сельский вылупок, боялся при всех это есть, а тем более готовить. Его настрашили, что если он будет хомячить на крысу, то Спартанские заповеди, вопреки его желанию, будут применены к нему. Поэтому Сеня прятал всё полученное из села под пол наблюдательного пункта. Он, Кулибин, с помощью пилы выпили в полу дырку, куда всё это прятал. Его даже не смущало, что на досках, из которых был собран пол, лежал хорошо приклеенная резина для того, чтобы всякие там сидевшие не скользили и, как говорил плотник, - резина всегда выглядит эстетичней дерева. Он, конечно, не Микеланджело и не Церетели, но сразу видно, толк знает в резине.

Я у Сеня спросил почему же он тогда не ест это всё и почему там так воняет. Оказалось, что еды собралось так много, что он просто не успевает есть и готовить. И еще всему виной прапорщик, который, как сказал Сеня, пидарское отродье, которое регулярно отправляет его «на губу», из-за чего Сеня просто не успевает перепрятать и приготовить. А поэтому оно всё там портится и воняет.

На мой вопрос не пробовал ли он выкинуть, Сеня утверждал, что ему страшно. Потому что если прапорщик узнает, то он угрожал сперва «губой», потом Спартой. А так как Сеня глубоко верующий протестант, он такого себе позволить не мог. И была у него еще такая проблема. Всё, что с ним происходило, он передавал матери в село. Она всегда пыталась восстановить правосудие за Сеню, а потому прапор под страхом расстрела (а он это может) запретил её пускать на территорию.

Нашими руками в 10 метрах от забора был возведен деревянный портативный приемный пункт специально для мамы Сени. Это смешно, но на нём именно такая табличка и была: «Специально для мамы Сени». Из-за этого гандона прапора мы этот портативный приемный пункт переделывали четыре раза. Прапор, мстя за Сеню и его маму, заставлял нас делать миниатюрную копию приемного пункта в Капитолий.

Где он вообще о таком узнал нам не понятно, а тем более нам было непонятно зачем в такой Богом забытой части такой высокохудожественный приемный пункт сельских харчей от одной единственной женщины. И к слову, мама Сени самолично приезжает сюда с передачками, а это, на минутку, триста километров от их села.

В общем, вернусь к вони. Сеня последние три-четыре передачки упорно прятал под пол кибитки, и они успешно завонялись и с каждым днём эта благородная вонь только усиливалась. Сам он убрать это не мог под страхом прапорщика, а прапор, каждый раз как заходил туда, говорил, что это мы не мытые вонючие уебаны, которые своей вонью унижают честь флага. И садил поочередно каждого «на губу». Теперь мы поняли, как минимум я, кому стоит сказать спасибо за последних три таких похода. Но надо было с этим что-то делать.

Я решил в следующую ночь, как и в несколько предыдущих, поставить точку в этой истории и со всеми ее последствиями. Под покровом ночи поднять пол и вынести всё за территорию. Хорошо, что иногда волки проходят мимо нашей части и они съедят. А если что, то спишем всё на них. Что это они сами принесли и съели. Ну, это если прапор будет спрашивать про волков, которых прикормили и теперь они не отходят от части.

Кстати, у нас уже такое было. Именно так у нас появились бродячие собаки, которых прапор потом перестрелял. Мы выкидывали за забор всё то, что готовила наша повариха. Она одно время злилась на нас за издевательства за её кулинарные таланты и мстила нам. Готовила отменное дерьмо. Мы его выливали и сами готовили себе. Пару раз пробовали на неё жаловаться, но всё всегда заканчивалось одинаково – самому болтливому заливали суточную норму еды за раз. Далее, понятное дело, блювота, срачка и лазарет, ну а потом – губа и копать ямки вокруг части. «Окопы для народа», - как говорил прапор.

Но я еще добавлю, что за всей этой историей я совсем забыл о датах. Одну дату я вообще забыл. И забыл потому, что нас не стали учить пению или танцам, как это делали каждый год. С нас просто собрали деньги. А дата была знаменательная – полковнику исполнялось 63 года. Пересидел своё старичок и давно мог пойти на пенсию, но его, как он сам говорил «часть грела». Еще бы грела. Не обходилось без блядей, алкоголя и охоты на всё живое, на что по пьяни положит свой глаз полковник. Ну вот про эту дату я и забыл. А днём нас всех построили. Мы торжественно поздравили полковника, похлопали и тут прапор говорит:

- А теперь, Константин Сергеевич, мы всей нашей частью и вашими друзьями приготовили вам подарок.

В этот момент въехала фура. Большая фура. Она открылась и изнутри выкатилась…клетка с тигром.

Оказалось, что полковник с детства мечтал о тигре своём. Забегая наперед скажу, что меньшая часть от огромной суммы, которую изъял якобы на покупку тигра прапорщик, пошла не на оплату самого тигра, а дать на лапу погранцам, которые задержали перевозчика тигра за контрабанду этим самим тигром. Всё остальное прапор оставил у себя в кармане. Итог – тигр контрабандный. Но полковник об этом, конечно, ничего не знал.

Полковник так обрадовался подарку, что сразу захотел его выпустить. Вся рота быстро разбежалась вопреки уставу. Хорошо, что был тигр привязан на цепи к клетке. И когда полковник клетку открыл, тигр лапой, пытаясь его схватить и съесть, только поцарапал его праздничный мундир.

Полковник озверел. Он велел закрыть клетку и поставить её недалеко от своего дома. Так и сделали. Нас всех вернули на места и распустили под громкие крики радости за полковника.

Наступила ночь. Я выжидал своего часа, чтобы из своей кибитки вынести всё то, что так воняло. В условленный час я приступил. Поднял весь резиновый пол и поднял деревянный пол. Под ним лежало тушек десять кур и совокупно примерно две свиньи. Сеня давно тут не ел. Когда я всё это сдвинул, вонизм ударил мне в лицо.

В этот момент я услышал крики. Осторожно выглянул в окно. Полковник и его друзья, изрядно выпившие, принялись дразнить тигра в клетке. Тигр свирепел, но ничего с этими играми сделать не мог. Поднабравшись храбрости, полковник таки решил выпустить тигра. Со словами «Пусть скотинка лапы разомнет», он открыл клетку и отвязал цепь. Тигр молниеносно накинулся на полковника в жажде мести и голода. Друзья полковника с перепугу и в состоянии аффекта вытянули из-под тигра полковника и затянули в его дом. В окнах казармы появились лица. Во двор боялись выйти все. А параша, на секундочку, только во дворе.

Я тоже замер. По тигру было понятно, что он очень голоден. И тут его природный нюх уловил запах мертвечины. И если бы это был запах полковника. Так нет. Всё то, что Сеня неделями собирал и то, что я вскрыл и намеревался выкинуть, стало объектом интереса и желания тигра. Ловя на лету запахи, эта тварь подбежала к моей кибитки. Я сразу понял, что мне пиздец.

Тигр и прыгал на окна, и пытался отгрызть дверь и что только не делал, чтобы влезть ко мне и сожрать всё, что в этом пункте находилось. И передачки, и смотрящего, то есть меня. Он так сильно прыгал, что понемногу стекла стали трескаться и петли на двери пошатываться. Я понял, что до утра я могу не протянуть. Надо было что-то делать. Я уже даже на вонь не реагировал, потому что я от волнения так вспотел, что вонял не меньше этих Сениных тушек.

Со всех сторон за мной наблюдали. И тут я услышал голос прапора:

- Не сцы. Он тебя сожрет и пока он будет спать, мы его нахуй в клетку засунем, - сказал прапор.

Спасибо. Я за два года службы ни разу ни одного толкового плана от прапора не слышал. Но этот был лучше всех предыдущих. И как правильно спланирован. За исключением одного – какой жертвой надо пожертвовать ради его реализации. Я к этому плану был не готов.

Стекла практически своими огромными лапищами тигр разбил. Мне оставалось немного до того, как он прорвет национальную оборону. Мы тут, понимаешь ли, от врага международного защищаемся, а тут какой-то ненастный полосатый контрабандист загнал по дырам национальных защитников.

Я принял решение, что пока тигр будет у окна, я быстро ему выкину через дверь пару тушек. Пущай жрет. Буду надеяться, что десять кур и две свиньи для него будет достаточно, чтобы он еще не претендовал на моё тело.

Так я и сделал. Я выкинул одну курицу. Пока он ее жрал, я через окно выкинул вторую. Так, системно работая, я за каких-то полчаса выкинул всё. Было понятно, что тигр был голоден еще с границы, потому что всё мною выкинутое он не жевал, а заглатывал. В итоге он съел всё. Съел и успокоился.

Вокруг все смотрели на происходящее.

Доев последнюю часть свиньи, тигр пошел пройтись. Я выдохнул. Но оказалось, что это не просто вечерний променад от тигра. Через каждые пять метров он блювал всем тем, что только съел. Почти вся территории плаца была заблевана практически целыми куриными тушками. Тигру явно было плохо. Тут его начало кидать в конвульсии. Он упал на землю, метался, бегал, валялся и бился в агонии, а затем лег и больше не шевелился.

Прошло десять минут, двадцать минут, тридцать. Никто не выходил и тигр не шевелился. Надо было проверить что с ним.

Полковник крикнул прапору, чтобы тот проверил. Прапор, не будь полным дураком, крикнул в казарму, чтобы кто-то пошел проверить. Всё быстро отошли от окон и сделали вид, что спят. Тогда прапор решил использовать запрещенный вариант. Из особой любви к Сени, он крикнул, что если тот сейчас же не выйдет проверить как там лев, он разрешает всей казарме Спартанские утехи с Сеней. Страж унижения поборол страх смерти. Сеня пулей вылетел из казармы, подбежал быстро ко льву, пхнул его ногой и так же быстро побежал опять в казарму.

Тигр даже не пошевелился. Прапорщик повторил приказ. Сеня повторил всё с точностью до секунды.

Опять тигр не двигался.

Таких попыток было еще три. Затем Сеня вышел спокойно, подошел к тигру и прислушался. Тот не дышал. О чём Сеня поспешил объявить вслух.

Все повыходили и обступили павшего героя – тигра. Я сразу же понял, что домашние куры Сени погубили зверя.

Тигра перенесли в клетку, закрыли и все пошли спать. Прапор пришел ко мне. Он увидел пол и допросил меня с пристрастием. Я, чтобы избежать худшего, рассказал ему всё в деталях и про Сеню, и про вонизм. Прапор негодовал, но и был лоялен в меру. Если бы не это, то всех бы тот тигр со временем разодрал, а так – всё не по уставу и Сеню, как он сказал, «не мешало бы выебать».

Вы можете подумать, что у него было какое-то личное желание на жопу Сени. Но нет. Просто он по-другому не знал как выражаться. Если все другие в части не боялись этих угроз, то Сеня боялся этого, как огня. А потому прапор этим пользовался.

В общем, Сеню поставили на три недели «на губу», а нас заставили снести пункт приема для мамы Сени. Ей позволили приходить на территорию, но с лимитом в 10 минут. Хотя и за это время она успевала изрядно всем надоесть.

Полковник не сильно огорчился от того, что тигр скончался. Он, конечно, был не против с ним еще поиграться, но разодранная спина говорили ему, что не так сильно он этого и хотел.

Я избавился от вонизма в своей кибитке и дальше нес свою службу. Я всё же горд тем, что здесь происходит. Я спас целую часть и случайного вторженца и мог бы претендовать на награду. Но я никому не сказал про это. Тут, лучшая награда, это не копать ямки и не сидеть «на губе». Тут лучшая награда просто чтобы от тебя все отъебались, и ты делал то, что прописано по уставу.