19/05/21 Автор: Johnny Fist

Заметки нерадивого ефрейтора

"Последняя смена"

Наконец-то свершилось. Я заступил на свою последнюю смену. Последняя неделя мучений, издевательств и унижений. Больше никаких сраных ямок, лопаты, засранной, вонючей наблюдательной сторожки или будки, и никаких заебов от полковника и комдива. В общем, неделя обещает быть курортной. Буду вести себя так, вроде мне уже всё похуй и нихуя они мне не сделают. Контракт заканчивается и я буду свободен от всего этого дерьма. Последняя неделя. Ух, как я очкую и одновременно меня это аж немного возбуждает.

Три дня прошли в привычном заебе, на который я даже не сильно обращал внимание. Опять копать ямки и вечером их закапывать. Раннее построение, а потом бегом по плацу. Это то, к чему я уже привык.

Но вот наступили выходные. И тут наступил лютый пиздец, которые обещал мне подпортить всю неделю.

В субботу вечером полковнику, который любил в выходные как следует оторваться, захотелось малины. Май месяц на дворе, а ему, хоть сдохни, захотелось малины. Я молчу про то, что он всю субботу в дым был пьян, но именно в полночь, как любому пидарасу или благородной фее, ему захотелось малины.

Он сперва разбудил комдива. Взъебал его как следует. За это тот решил отомстить мне, Ваське Лютому и Сереже Перцу. Всем, кто в эту ночь нёс вахту. Если у Лютого и Перца службы было еще года на полтора, то у меня дни таяли с невероятной скоростью. Я так думал. Но нет.

Зайдя в нашу кибитку, комдив построил нас троих. Я хоть и не спал, пока Перец и Лютый спали, но был взъебан не меньше ихнего. Нам он вынес мозг и велел тут же собираться и пиздовать за малиной.

Лютый и Перец сразу же засуетились. Я остался стоять и смотреть непонимающе на комдива.

- Прошу прощение, товарищ комдив, но сейчас май и нет нигде малины. Для малины еще три месяца надо подождать, - робко сказал я.

Лютый и Перец перестали суетиться. Они с осторожностью посмотрели на комдива.

Комдив был, конечно, не майор. Он был менее красноречив и утончен в своих высказываниях. Он просто молча подошел и как следует въебал меня. Я тут же скопытился. Из носа потекла кровь.

- Еще, блять, есть умники? – хладнокровно спросил комдив.

Лютый и Перец нерешительно закивали головой и продолжили собирать всё необходимое для этого непростого турне. Я поднялся с полу и протер кровь.

- Прошу прощение, товарищ комдив. Будет малина, - отчеканил я, то ли зигуя, то ли отдавая честь.

- Чтоб в течении двух часов были на месте с малиной, - приказал комдив. – Ясно?

- Так точно, товарищ комдив, - втроём одновременно ответили мы.

Комдив вышел из нашей кибитки. Мы молниеносно втроём собрались и вышли за территорию части. Думать времени не было. Потому что каждый боялся, что комдив вернется и еще кого-то въебет. Тут мы сразу вспомнили майора. Его форма общении нам была мерзка, но он всё же выражался хоть и унизительным, но понятным языком. Без рукоприкладства. Комдив выражался сдержанней, но всегда кому-то в конце разговора бил в морду. Откуда у него такая традиция взялась никто не знал. Просто старались в его присутствии со всем соглашаться и не открывать лишний раз рот.

С дуру вышло так, что у нас на троих было только два фонарика. Я свой забыл взять, а Лютый и Перец вроде ждали этого момента. Мы пробирались через темный лес. Спустя двадцать минут ходьбы Лютый остановился и решил уточнить куда же мы идем. Никто ы душе не знал куда мы идем. От страха перед комдивом и пьяным полковником мы просто вышли и пошли себе. Теперь было время подумать. Перец достал фляжку с коньяком. Мы знали, что она всегда была при нем. Он каким-то непостижимым образом умудрялся прятать её так, что при осмотре личных вещей её никогда не находили. У нас закрадывалось сомнение и подозрение, что может он в жопе где-то, между ягодиц, прятал её, потому что время от времени от неё жопой воняло, но сейчас содержимое фляги интересовало больше, чем место её хранения.

Мы отсербнули по пару глотков и стали решать куда идти. Найти в соседнем селе малину в мае, где мы обычно находили всё и где фермер на армии и прихотях нашего полковника уже целый бизнес построил, не стоило. Вряд ли они ожидали бы нас с таким вопросом. Хотя в прошлом году кто-то из части спиздил базуку. Предполагали, что просто полковник подарил её какой-то из своих блядей за необычайный миньет. Но майор нагнул раком всю часть и приказал достать до проверки базуку или вся часть «будет выебана приходским ослом». Это дословная цитата и тут он не шутил. Потому что у местного попа был осел и как-то этот осел выебал самого полковника, когда тот опрометчиво во время очередной пьянки голым бегал по части. А попа он позвал осветить свой только что купленный Гелендваген. Купленный, к слову, на деньги, полученные от продажи части складской техники части. Полковник тогда намазал жопу медом, который с собой принес поп, и думал, что осел будет с жопы этот мед слизывать. Но осел оказался не настолько ослом, чтобы лизать мед с жопы полковника. Осел залез на полковника и как следует его выебал. Хорошо, что полковник был очень сильно пьян и на утро не вспомнил это. Но вся часть видела и знала об этом. Особенно этим пользовался майор как инструментом устрашения. Майор у этого же попа купил бидончик меда и всегда держал возле себя. Поп, правда, после этого случая получил в подарок тот самый Гелендваген, который он осветил, в знак дружбы и с угрозами, что если он проболтается, то вся часть придет за ним с ослом. Поп всё понял. Подарок взял и рот закрыл. Но осел стал инструментом устрашения.

Так вот, в село было идти смыслу никакого. Там можно найти что угодно, кроме малины. Тут Лютый вспомнил, что видел малину неделю назад в Сильпо. За дохуя денег, но малину. Единственная проблема, которая возникла перед нами, это та, что до Сильпо пешком было идти часа три. И это в одну сторону. А если еще и обратно, то все шесть. И это в том случае, если мы не будем отдыхать. А отведено нам было всего два часа на поиски малины. Мы стали думать и гадать за что нам влетит больше – за то, что мы вернемся вовремя без малины, или за то, что мы очень сильно опоздаем, но придем с малиной. Спорили мы минут пятнадцать. Потом Лютый, светлая голова, взвесив весь пиздец и безысходность от дилеммы, предложил просто три раза подкинуть монетку. Выбирали одно из двух, так что шансы были положиться на судьбу. После третьего броска монеты, которую подкидывал Лютый, выпало над идти в Сильпо. Это означало, что мы будем на месте примерно к утру. В общем, мы пошли. Дорогу хорошо знали. Лично я её знал отлично, потому что за три года неоднократно ходил этой дорогой. Посылали за всяким дерьмом, так что мне было не привыкать.

Опуская все трудности пути, скажу, что за три часа мы туда дошли. Я был уверен, что за это время у нас будет разрываться мобильный с вопросами где мы и какого хера так долго шляемся, но нет. Ни единого звонка. Зная полковника, который уже, скорее всего, крепко спал и забыл и вовсе про малину, мы шли спокойно.

В Сильпо малина, слава Богу, оказалась. Почти за триста гривен. Хорошо, что у Перца была карточка в кармане. Потому что мы, два идиота с Лютым, нахер про деньги забыли. Купив килограмм малины, мы развернулись и попиздовали назад. Через сто метров Лютый остановился. Он резонно заметил, что у нас во фляге коньяк закончился. Потому мы вернулись и взяли еще бутылку коньяка. Ума нам, конечно, не хватило купить закусь. А учитывая, что мы не ели с ужина, который был в 20 часов, а на часах уже было четыре утра, нас, естественно, он усталость, голода и коньяка развезло. Назад мы уже шли навеселе, долго и медленно. Где-то на средине пути Лютый сказал, что он охуенно голодный. Но у нас с собой ничего не было, кроме малины полковника. Идя и совещаясь, мы пришли к выводу, что полковник, скорее всего, не захочет и не сможет съесть целый килограмм малины. А потому мы можем себе позволить немного малиной перекусить. Тем более, когда нас отправляли, нам не уточнили точный вес малины, которую мы должны были принести. Про Сильпо мы не будем говорить. На пьяную голову самое лучшее, что мы придумали сказать, это то, что мы нарвали малину. Себя мы в этом убедили, а потому смело ели малину, пока не осталось грамм 150-200 её.

В общем, в 7:30 утра мы были в части. Какой начался пиздец. Оказалось, нас уже искали. Но у нас у всех разрядились телефоны, а если учесть качество связи в этом долбанном лесу, то и того понятно чего нам не дозвонились. В общем, майор нас встретил, как мать родная. «Хуй, блять, пидары» - это были только вступительные его слова. Дальше он пошел в разнос. Он нам угрожал. Очень сильно угрожал за то, что мы втроем покинули вахту и пост. Мы же, идиоты, действительно не додумались, что если уходим втроем, то на службе никого не остается. А значит ночью часть отдана сама себе и пьяному полковнику. Что страшнее я не знаю. Он нас материл как мог. Мы пытались ему объяснить, с трудом стоя на ногах, что мы выполняли боевое задание, данное нам сами комдивом по приказу полковника. Показывали малину и мой разбитый нос.

Майор, услышав всё, как следует нас обматерил и приказал раздеться догола. В мае, конечно, уже тепло, но нахрена нам было раздеваться, мы не поняли.

Тем временем майор пошел к комдиву. Тот, судя по пересказу, наотрез отказался от того, что ставил нам такую задачу. Полковник в это время был в глубокой отключки. По перешептыванию тех, кто зашел на вахту, нас уже успели за утро раз двадцать назвать дезертирами и майор, по слухам, выписал попа с ослом. Попахивало дерьмом.

Через полчаса майор вернулся с бидоном с медом. Мы все еще на слабых ногах стояли голыми. В это же время в часть въехал поп с ослом. Нам запахло малиной. Мы судорожно стали умолять майора нас простить, понять и клялись вечной службой. Даже я, которому оставалось служить меньше недели, обещал переподписать контракт, только чтобы сжалился майор.

Майор поставил на землю малину и обоссал ее. Рядом с ней поставил ведро с медом и рядом положил пистолет. Нам троим он дал на выбор – сожрать обсосанную малину, намазать жопу медом и идти на аудиенцию к ослу или застрелиться. Мы перешептывались. Всё три предложенных варианта были очень унизительны. Нам показалось, что последний вариант наиболее благородный. Застрелиться человеком неуниженным. Из унизительных вариантов малина была тоже наименее унизительной. К моче майора многие из нас уже привыкли. Мы могли даже по запаху определить какой куст именно он обоссал, настолько она была нам близка.

Мы стояли голые молча и переглядывались. Я, как самый расторопный и одновременно самый долго служащий из нашей троицы, одним рывком кинулся к малине и в два глотка проглотил оставшиеся 185 грамм обсосанной малины. Я сейчас даже порадовался, что по дороге назад нам так сильно захотелось есть.

Для Лютого и Перца остался мед и пистолет.

- Свободен, - сказал мне майор. – На губу до конца смены.

Бляха, я еще никогда не был рад слышать эти пять слов так сильно, как сейчас. Раньше это казалось жесточайшим наказанием, а в сложившихся обстоятельствах это был спасительный билет.

Я схватился за вещи, чтобы одеться.

- Куда, блять, руки потянул? – рявкнул мне майор. – Так на губу пошел. И до конца так и просидишь.

Три дня голым на губе. В последнюю смену. Да это, блять, романтика. Я ни капли не паникуя(вероятно, потому что я все еще был очень сильно пьян) пошел на губу, оборачиваясь на Лютого и Перца. Мне хотелось узнать какой их ждет исход.

Лютый упал на колени, разрыдался и принялся целовать ноги майору. Он умолял простить его и не заставлять выбирать. Напомню, что он все еще был голым. Майору это понравилось. Он заставил Лютого, стоя на коленях, еще ниже нагибаться и целовать ему ноги. Лютый в испуге так и делал.

Перец же оказался не таким простым, как казался с первого взгляда. Пока Лютый нагибался в страстных поцелуях к сапогам майора, Перец схватил мед и намазал двумя резкими мазками жопу Лютого медом. Лютый не сразу осознал, что происходи. Происходящее он понял только тогда, когда к нему подбежал осел и обхватил его ногами за талию, вставляя свой палаш ему в медовую жопу. Майор и Перец очень сильно смеялись. Лютый очень рыдал. Затем майор хладнокровно поднял пистолет и протянул Перцу. Тут Перец и замолк. Он не верил, что майор серьезно. Но майор был непреклонен. Пока я шел голым на губу, а Лютый решал вопросы с ослом, голый Перец приставил пистолет к виску. Он знал, что майор иногда шутил и не заряжал пистолет. Так он запугивал. Но он знал, что иногда очень заряжал. Списать в части на самоубийство было проще простого.

Перец собрал все силы и выстрелил себе в скулу. На его счастье, это был травматический пистолет и пуля попала ему в скулу, при это выбив правый глаз. Перец орал. Лютый орал. И только я легко улыбался. Я не знаю почему мне было смешно. Изо рта у меня воняло малиновой мочой, но я улыбался. У меня тоже слезы проступили на глазах. Это ведь моя последняя смена. Три дня губы и всё – дембель. Больше никакого этого дерьма. И я уцелел. Живой, с руками и ногами, с целым очком и с двумя глазами. Три с половиной года я тут терпел унижения, но и этому подходит конец. Три дня и дембель. Ух, а дальше. А хуй его знает что дальше. До дембеля дожить бы, а там видно будет.

Это последняя глава заметок нерадивого ефрейтора. У него действительно дембель!

Всем спасибо, кто переживал за него